«Язык – это мистическая субстанция»

Досье:

Дмитрий Петров – психолингвист, полиглот, переводчиксинхронист, создатель уникальной системы изучения иностранных языков, преподаватель Московского государственного лингвистического университета, телеведущий – программы «Полиглот» на телеканале «Культура» и программы «Базовый татарский с Дмитрием Петровым». Владеет в разной степени 40 языками, активно использует 8 из них.

— Дмитрий Юрьевич, в вашем «портфолио» лингвиста несколько десятков иностранных языков. Что они для вас значат?

– Это мои друзья. Хочется «пообщаться» то с одним, то с другим. Я изучаю только те, в которых нахожу что‑то симпатичное для себя.

– А любимые книги на языке оригинала у вас есть?

– «Иллюзии» Ричарда Баха для меня – программное произведение, эта книга немножко отражает моё отношение к миру и реальности. Из  русских писателей люблю Михаила Булгакова. Очень люблю поэзию. Для  меня стихи – это заклинания, необходимые, чтобы войти в пространство языка. Для итальянского – это «Божественная комедия» Данте, для французского – баллады Вийона и так далее.

– Для татарского?..

– Когда я готовился к передаче, то пробовал читать произведения Мусы Джалиля и Габдуллы Тукая. Старался уловить музыку татарского языка.

– То есть у каждого языка свой ритм?

– Конечно. В татарском, например, это очень речитативная, напевная мелодика. Она отражает структуру языка, поэтическое осмысление окружающего мира этим языком и, соответственно, самим народом.

– В чём «фишка» вашей методики?

– Во-первых, «компактность» изучения. Я не верю в то, что, занимаясь раз в неделю, можно добиться результата. Современный человек воспринимает информацию только в компактной, сжатой форме и в ограниченный период времени. Например, занимаясь ежедневно в течение нескольких недель. Во-вторых, обязательно использование образной системы. Язык должен вызывать ассоциации не с учебниками, а с живыми образами. В-третьих, важен индивидуальный фактор. С первого дня изучения нужно учиться говорить на темы, которые значимы именно для вас. В-четвёртых, необходимо доведение базовых алгоритмов грамматики до полного автоматизма – так же, как мы осваиваем какой‑то вид спорта или музыкальный инструмент.

– Получается, что «точкой входа» может быть какой‑то созвучный человеку культурный код. Можете привести примеры?

– Это может быть что угодно. Для меня, например, татарский, помимо поэзии, это ещё и кулинария. Когда мы снимали программу, меня угощали разными деликатесами, и с тех пор я всем рекомендую татарскую кухню. Всем рекомендую посетить ваш удивительный город – Казань. И многие едут, кстати.

– А  если взять какой-нибудь далёкий нам язык, например японский?

– Японская архитектура, живопись… Молодёжь сейчас обожает аниме. Это тоже может стать ключом.

— Действительно ли можно изучить язык за несколько часов?

– Не изучить, конечно, но понять его логику и заговорить на элементарном уровне. Тут ключевое слово – мотивация. Если у человека есть мотивация и немного самодисциплины, то ему не потребуется специальных способностей, много времени и  энергии, чтобы почувствовать себя комфортно в среде нового языка. После наших программ, например, многие актёры продолжают изучать языки, иногда они связаны у них с новыми ролями.

– Какие языки сейчас популярны?

– Кроме, естественно, английского – испанский, китайский и арабский. Их популярность растёт в силу того, что страны, где на них говорят, усиливают своё экономическое, политическое влияние. Играет роль демографический фактор. Например, количество людей, говорящих на испанском, увеличивается быстрее, чем количество людей, говорящих на любом другом языке.

– Что‑то изменилось в  подходах к  их преподаванию?

– По понятным причинам, основной тренд сейчас – онлайн-обучение.

– Оно эффективно?

– Гораздо менее, чем очное. И хотя во время пандемии оно стало играть более существенную роль, но живое преподавание заменить не может.

– Вы  так считаете потому, что  любите преподавать?

– Я так считаю как человек, который может сравнить, так как веду и очные, и заочные занятия, в том числе и в университете, с  помощью разных онлайн-платформ. Эффективность в онлайн-группах хуже. Но что делать, такова реальность, привыкаем.

– Верите ли вы, что искусственный интеллект сможет заменить преподавателя-человека?

– Полноценный ИИ пока не создан. Если будет создан, то, думаю, да, сможет. Но и сегодня нейросети уже играют вспомогательную роль, например в качестве приложений для изучения языков. Создаются всё более совершенные версии электронных переводчиков – и для письменного перевода, и для устного. Они очень полезны там, где нужна скорость. Вообще, лингвистика будущего в некоторой степени будет зависеть от развития ИИ, ведь одна из его главных задач – коммуникация с людьми.

– Пока эта эра ещё не наступила, какими методами можно популяризировать татарский язык среди молодёжи?

– Мы много времени проводим в виртуальном пространстве – соцсетях, мессенджерах. И культурный продукт сегодня часто создаётся именно в этом виртуальном мире. Именно благодаря ему целый ряд языков поддерживает своё существование. Например, благодаря веб-­ сериалам. Они очень популярны, а их создание не требует колоссальных денежных вложений, совершенной техники. Их можно снять на телефон. Вот в таком направлении можно создавать интересный, актуальный, а самое главное, уникальный продукт.

То  же и с прессой­. ­Было бы здорово, если бы многочисленные татаро­язычные издания создавали больше собственного контента и меньше пользовались переводным.

– Наши блогеры сетуют на то, что продвижение языкового продукта в поисковиках затруднительно.

– Целый ряд малых, негосударственных языков в некоторых странах продвигается с помощью нейросетей, соцсетей. Например, в Испании, помимо государственного испанского, процветают каталонский, баскский, галисийский языки. Их носители справились с задачей продвижения. Нужно ориентироваться на международный опыт. В нём очень примечателен баланс: во многих странах – в Индии, Швейцарии, Бельгии – нашли возможности, с одной стороны, сохранять и развивать языковое наследие, с другой – снизить уровень конфликта языков друг с другом. Разумный подход к возрождению национального языка всегда успешен. При этом известен и печальный опыт некоторых бывших республик СССР, где языковая политика проводится административными методами, и ничего хорошего в этом нет.

– Правда ли, что языки бывают более сложными для изучения и менее сложными?

– Это миф. Сложным нам кажется язык, далёкий от нашего родного. Нужно просто с самого начала понять, чем логика языка, который вы изучаете, отличается от того, на котором­ вы ­говорите.

Допустим, в тюркских языках есть притяжательные окончания, а в славянских и других индоевропейских языках их нет. Но в тюркских они заменяют притяжательные местоимения. Система падежных окончаний в тюркских языках, в том числе и в татарском, заменяет предлоги, которые не нужны. То есть усложнение в одном месте ведёт к упрощению в другом. В системе татарских глаголов практически нет исключений, в отличие от, например, английского языка, где нужно заучивать множество неправильных глаголов. В татарском, зная корень, ты можешь сам воссоздать все формы слова, в том числе глагола. Такие вещи надо объяснять с самого начала.

– Есть мнение, что учебники часто написаны слишком сложно.

– Это так. К сожалению, большинство языковых учебников составлено так, как будто их писали филологи для филологов. А нужны учебники, понятные каждому, кто хочет учить язык.

– Что ещё помогает учить язык?

– Чтение. Это  способствует естественному расширению словарного запаса, потому что смысла в заучивании слов вне контекста мало.

– Но сейчас на чтение не принято выделять много времени.

– Это печальная тенденция, ведущая к деградации нашей системы восприятия информации. Когда человек перестаёт читать длинные ­развёрнутые тексты, ему становится трудно, во-первых, понимать мысли, высказанные другими людьми, а во-вторых, выражать собственные.

– Как вы считаете, утрата способности концентрировать внимание отражает эволюционный процесс или она обратима?

– Не  могу ответить однозначно. Очевидно, что человек становится более зависимым от электронных устройств. Сейчас не надо напрягать память, чтобы что‑то запомнить, какой‑то адрес или телефон, ведь всё есть в смартфоне. И всё это существенно ослабляет когнитивные способности. Поэтому тренировке мозга, тренировке памяти надо придавать такое же значение, как и занятиям спортом, необходимым, чтобы поддерживать себя в форме.

– Сколько надо выделять в день времени на чтение, чтобы не утратить способность читать лонгриды, например?

– Тут надо идти по пути максимального комфорта. Сегодня – пять минут, завтра десять, потом – пятнадцать. Постепенно вы вычислите наиболее подходящий для вас период времени.

– Вы сейчас что‑то читаете?

– Обычно у меня открыто несколько книг. Сейчас это текст об эволюции индоевропейских языков на примере санскрита и роман Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» в оригинале. Чтение классической литературы требует некоторой усидчивости, но я стараюсь не терять этот навык.

– Учитывая тенденции, которые мы обсуждали, видите ли  вы смысл в  усилиях, направленных на сохранение языков?

– Я думаю, что лишних языков не бывает, но этот процесс должен быть абсолютно естественным и комфортным. В качестве позитивного примера можно привести Индию. Английский там преобладает в бизнесе, в науке, в технологиях. А национальный язык хинди остаётся языком культуры, языком Болливуда, языком общения людей. А есть ещё местные языки в каждом штате. Такое естественное нишевание не требует особых, как вы говорите, усилий и при этом даёт каждому из языков огромные ресурсы.

– В фантастической ленте «Прибытие» главная героиня осваивает сложный язык пришельцев и он оказывается инструментом, с помощью которого она может заглянуть в любой момент прошлого и будущего. Происходит ли нечто подобное в действительности?

– Конечно. Язык – это мистическая субстанция. Это не просто словарь и грамматический справочник – это состояние души, определённое измерение, пространство. Язык всегда отражает менталитет народа и весь накопленный этим народом исторический опыт. Попробуйте заняться каким‑то новым языком, и вы это ­почувствуете.

Фото из личного архива Дмитрия Петрова