Туган тел* и маятник истории

Камиль Фасеев ещё в середине прошлого века рискнул открыто заявить об угрозе исчезновения татарского языка, его уходе из среды официального общения, делового оборота, научных дискуссий…

Знакомая картина, не правда ли? Ситуация с изучением татарского языка, его преподаванием в шко­лах, сохранением статуса, активно обсуждаемые сегодня, – оказыва­ется, всё это уже было в истории нашей республики… Так куда же качнулся маятник истории – вперёд или назад, в конец 1950-х? Полагаем, книга Камиля Фасеева «Вспоминая прошедшее»**, вы­держки из которой мы предлагаем вниманию читателей, поможет дать ответ на этот вопрос.

Камиль Фасеев (1919–2005) - Советский партийный и государ­ственный деятель, заведующий отделом науки и культуры Татар­ского обкома КПСС (1953–1957), секретарь Татарского обкома КПСС (1957–1959), председатель Президиума Верховного Совета Татарской АССР (1959–1960), первый заместитель Председа­теля Верховного Совета РСФСР (1959–1963), директор Институ­та языка, литературы и истории Казанского филиала АН СССР (1960–1963), доцент, профессор Казанского государственного университета (1963–1984).

ЛЁД ТРОНУЛСЯ

«Разговор об итогах Декады (речь идёт о заседании бюро обкома пар­тии, посвящённом Декаде татар­ской литературы и искусства, ко­торая с ошеломительным успехом прошла в конце мая – начале июня 1957 г. в Москве. – Н. А.) принял ши­рокий размах. Полемизируя с неко­торыми товарищами, я отстаивал один тезис: успехи и недостатки в любой области национальной культуры теснейшим образом свя­заны со школой. Татарская школа переживает глубочайший кризис. Если не принять экстренных мер, через пару лет татарские школы исчезнут вообще, вырастет поко­ление, лишённое родства, не вла­деющее языком отцов и матерей, не способное создать шедевры на­циональной поэзии, прозы, музы­ки, драматургии, абсолютно лишён­ное возможности ознакомиться с произведениями татарской клас­сики. Если мы хотим приумножить культурные ценности, заслужившие всеобщее восхищение на прошед­шей Декаде, следует начать прежде всего со школы».

Заключительное слово С. Д. Иг­натьева (первого секретаря Татар­ского обкома КПСС. – Н. А.) было на редкость благожелательным, об­надёживающим. Он высказал много похвал в отношении достижений татарской культуры, подчеркнув, что знает по собственным наблюде­ниям о её прогрессивном влиянии на культуру народов Средней Азии, Казахстана и Башкирии. Игнатьев одобрил выступления, в которых прозвучала озабоченность имею­щимися отрицательными тенден­циями в национальной культуре, и сделал конкретные предложения по их устранению.

«Посоветуемся с товарищами из ЦК. А вы подготовьте подробную докладную записку и составьте кон­кретный план работы по подъёму всего комплекса культуры», – по­ручил С. Д. Игнатьев.

Вскоре план был составлен и утверждён. Мы провели ряд со­вещаний с участием учителей, заведующих отделами народного образования, писателей, учёных, партийных, советских, профсоюз­ных и комсомольских работников. В начале декабря было проведено собрание творческой интелли­генции республики. В то время некоторые представители интел­лигенции заявляли следующее: партия и государство проводят политику, направленную на руси­фикацию всей страны, и преследу­ют цель – закрыть национальные школы; руководство Татарстана, чтобы угодить центру, сознательно притесняет язык татар, запрещает обучение на родном языке. К сожа­лению, эти явно ложные суждения возникли не случайно.

Переход к преподаванию пред­метов, кроме татарской литера­туры, на русском языке в татар­ских школах, а затем обучение татарских детей в русских школах начался без какой‑либо директи­вы. По этому вопросу нет ни од­ного правительственного поста­новления или приказа министра просвещения. Процесс возник «самотёком». Обычно дело про­исходило так: рекомендуют кан­дидата на пост секретаря райкома или председателя райисполкома, который прежде работал в районе, где преобладало русское населе­ние, его дети обучались в русской школе, татарским языком не вла­деют. К тому же в районе ещё 3‑4 ответственных работника русской национальности. Вот для их детей и открываются русские классы. Об­щаясь со своими сверстниками-та­тарами, эти дети могли бы бы­стро научиться говорить, читать и писать по-татарски. Но роди­тели не согласны. И, беря пример с «начальства», родители-татары требуют перевести своих детей в русские классы. Здесь сказалось извечное уважительное отношение к русским, стремление овладеть русской речью. Татары очень хоро­шо помнят заветы Каюма Насыри, Габдуллы Тукая, Фатыха Амирхана, Галимжана Ибрагимова и других деятелей татарской культуры, знание русского языка считают большим достоинством».

«Подумав какое‑то время, С. Д. Игнатьев спросил меня:

– А в русских классах татарский язык преподают?

– Почти нет, только два часа в не­делю. Дети забывают его. Татар­скую литературу почти не читают. В результате подрастает поколе­ние татар, говорящее на каком‑то неестественном русско-татарском жаргоне, с неглубокими знаниями, отдалённое от истории, традиций и культуры своего народа. Этим, между прочим, страдают многие партийные, советские и другие работники.

– Да, печально, – сказал Семён Денисович с огорчением. – Надо се­рьёзно подумать. Стихии придётся положить конец. Ты, пожалуйста, подготовь для меня обстоятельную справку».

П. Поспелов, С. Игнатьев, А. Абдразяков, К. Фасеев. 1960 г.

М. Амир, Г. Баширов, С. Васильев, Л. Соболев, К. Фасеев.

СОВЕТ И БЛАГОСЛОВЕНИЕ

«Как говорится, капля камень то­чит. В результате неоднократных бесед Семён Денисович согласился специально обсудить на пленуме обкома вопрос о татарских школах. Теперь надо было получить благо­словение ЦК. Он при мне позвонил заведующему отделом науки, школ и культуры ЦК академику А. М. Ру­мянцеву:

– Алексей Матвеевич, привет­ствую. Тут товарищи поднимают очень серьёзный и щепетильный вопрос. Оказывается, в Татарста­не исчезают татарские школы. Хо­тим обсудить вопрос на пленуме. Что скажешь?

– Погодите-ка, как это исчезают татарские школы?

– В Казани и других городах не осталось ни одной школы с обу чением на татарском языке. Тата­ры стараются отдавать своих детей только в русские школы.

– Ну и что, разве это плохо? Луч­ше будут осваивать русский язык.

– Оно, конечно, так. Но дело в другом. Думаю, что нарушается национальная политика. Татарская молодёжь не знает родного языка. Товарищи говорят, что возника­ет угроза национальной культуре в целом.

– Да-а, подобные разговоры я как‑то слышал из уст отдельных товарищей других республик. Ка­жется, проблема начинает прини­мать острый характер. Надо посо­ветоваться. Пошлите в мой адрес подробную записку с конкретными предложениями.

Через два дня требуемый доку­мент ушёл в ЦК, а через неделю Ру­мянцев вызвал меня к себе. У него находился его заместитель по шко­лам Дербинов. Румянцев поручил Василию Никитовичу пригласить министра просвещения РСФСР Е. И. Афанасенко и вместе со мной детально изучить вопрос, сделать заключение. Подъехал министр. Меня попросили подробно расска­зать о состоянии дел, уточняли фак­ты, цифры, забросали вопросами. Дербинов заявил, что он с трудом верит в то, что до такого упадка довели национальную школу. Афанасенко заявил, что и из дру­гих автономных республик посту­пают подобные сведения, так что сомневаться в справедливости постановки вопроса товарищами из Татарстана не приходится».

НАЦИОНАЛЬНАЯ ШКОЛА – В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ

Пленум обкома партии собрался 21 мая 1958 г. Разумеется, я не стану излагать весь мой доклад, тем не менее есть необходимость попод­робнее осветить основные поло­жения и сведения. Они и сегодня не потеряли своей актуальности.

Я начал доклад со ссылки на Ле­нина. Сурово осуждая притесните­лей национальных языков и школ, Ленин говорил: «У нас есть, напри­мер, в Комиссариате просвещения или около него коммунисты, ко­торые говорят: единая школа, по­этому не смейте учить на родном языке, кроме русского! По-моему, такой коммунист – это великорус­ский шовинист. Он сидит во мно­гих из нас, и с ним надо бороться» (Соч. – Т.29. – С. 172–173).

Таковы принципы, которые от­стаивала партия в области народ­ного просвещения. И на примере Татарстана мы видим положитель­ные результаты его реализации… Однако, довольствуясь и гордясь до­стигнутым, партийные и советские органы, в первую очередь Мини­стерство просвещения, проглядели застойные и кризисные явления, ос­лабили внимание к национальной школе. Распространялись суждения, что‑де при интенсивном сближе­нии наций отпадает необходимость обучения детей на родном языке. Падение авторитета татарских школ ускорилось, особенно в последнее десятилетие. Если в 1947–1948 учебном году 95% татарских ре­бят обучались на родном языке, то в 1958 г. – только 70%, а в Каза­ни – 16,8%. Из 16 татарских школ остались только две, доживающие последние дни. 12‑я татарская шко­ла приняла в первый класс лишь 11 детей. В 18‑й школе ещё сохрани­лись два класса с обучением на та­тарском языке, в них за партами сидят всего 16 учеников.

Учитель. 1937 г.

К. Фасеев, Ф. Табеев, А. Шамов, Ш. Хамматов, Г. Кашаф.

Такое же положение и в сель­ских районах… В принципе, вряд ли найдётся человек, возражающий против обучения на русском языке. Многие общественные и культур­ные деятели ещё в царские време­на стремились попасть в русские школы и гимназии. Но при этом надо помнить следующее. Во-пер­вых, состоятельные татары обуча­ли своих детей в русских школах потому, что в то время не было национальных школ, способных дать более‑менее прочные знания. А у нас таких школ предостаточ­но. Во-вторых, эти в основном городские дети в какой‑то мере владели русским языком и учились не хуже русских. В-третьих, они не забывали родной язык, ибо за этим строго следили родители и обще­ственность. Обучение небольшо­го количества татарских детей вместе с русскими ровесниками не нарушало педагогический про­цесс, не мешало татарским школам и дало положительные результаты в воспитании кадров национальной интеллигенции.

Круто изменилось положение, когда дети татар «потоком» пошли в русские школы. Это нарушило ос­новной принцип школы – обучение на наиболее доступном, родном языке, что в конечном счёте при­вело к снижению роли татарского языка как средства общения, чтения и письма, потере ценных традиций образа жизни татар. Самое печаль­ное в том, что в результате резко снизился уровень знаний учащихся, росло количество второгодников.

Национальная школа должна и способна давать учащимся глу­бокие, основательные знания. Для этого надо коренным образом изменить отношение к ней. Немало у нас товарищей, которые иногда любят посетовать по поводу сни­жения функциональной роли татар­ского языка, сокращения татарских школ, но вместе с тем отдают своих детей в русские школы.

1

Если мы хотим сохранить татар­ские школы, поднять их авторитет перед народом, надо начать с руко­водителей и работников партийных и советских органов, директоров школ и учителей. Они должны по­казать пример уважения татарских школ, проявлять к ним постоянный интерес и заботу, обучать своих детей на родном языке. Следует признать неудовлетворительной и постановку преподавания род­ного языка и литературы в та­тарских школах. Министерство просвещения допустило большую ошибку, исключив этот предмет из государственных экзаменов. Эта мера уже сама по себе приве­ла к ослаблению желания изучать родной язык. В настоящее время около 35% татарских детей его не изучают. Если не принять срочные меры – тенденция усилится. Родной язык – краеугольный камень наци­ональной литературы и искусства, главное условие их процветания. Лишая людей возможности овла­деть им, мы тем самым оставляем их «на обочине» богатейшей наци­ональной культуры, создаваемой народом на протяжении веков».

Надо решительно пресечь так­же ложное представление, что‑де особая забота о татарских школах является отступлением от интерна­ционалистских позиций, уступкой национализму. Нет интернациона­лизма без национального. Человек, хорошо знающий свой язык и на­циональные культурные традиции, обретший на этой основе широкую эрудицию, лучше понимает значе­ние языка и культуры других наро­дов, легче осваивает их духовные богатства, приобщается к их образу жизни. Мы никоим образом не про­тивопоставляем татарские школы русским, с презрением отвергаем национальную ограниченность и замкнутость.

Таково вкратце содержание до­клада. Он вызвал огромный ин­терес и был одобрен участниками пленума.

На пленуме выступил В. Н. Дер­бинов: «Товарищ Фасеев правильно осветил положение дел в нацио­нальных школах. В своём обстоя­тельном докладе он сообщил, что за 10 лет количество детей, обучаю­щихся на родном языке, сократи­лось на 25%… Товарищ Фасеев прав, говоря об огромной ответственно­сти Министерства просвещения. Знакомство с положением дел в ре­спублике показало, что большое число мероприятий Министерство само могло осуществить, если бы правильно поняло и оценило не­удовлетворительную работу татар­ских школ. Дело не в том, ставило оно или не ставило вопросы перед обкомом и Совмином, а также перед Министерством РСФСР. Какое ука­зание или решение вышестоящих органов требуется, чтобы создать хорошие учебники для татарских школ? Это прямая обязанность Министерства. Какое ещё реше­ние нужно, чтобы организовать подготовку специальных педагогов для школ?

Вместе с тем повторяю, большая ответственность за ухудшение по­ложения ложится на всю республи­канскую парторганизацию, на об­ком, горкомы и райкомы. Все ви­дели, как принижается авторитет национальных школ. Вместо того, чтобы принять решительные меры, руководители перевели своих детей в русские школы – и дело с концом».

После обмена мнениями на до­статочно высоком уровне пленум обкома принял Постановление «О состоянии и мерах улучшения работы татарских общеобразова­тельных школ».

С. Фасеева, К. Фасеев, Ф. Табеев, Б. Гизатуллин. 1960 г.

СТОП! ПРИЕХАЛИ.

«Спустя некоторое время (че­рез полтора года) в ЦК партии поступила жалоба от бывшего первого секретаря Татарского обкома КПСС З. И. Муратова, ко­торый раскритиковал мой доклад на пленуме обкома. Обвинение серьёзное – национализм. Москва предложила пересмотреть по­становление обкома, что и было сделано (без каких‑либо прений) в январе 1960 года. Записка Му­ратова и положительная реакция на неё ЦК отнюдь не случайны. Это отражение национальной по­литики, унаследованной от Ста­лина. Отрицательное отношение к национальным школам наблю­далось не только у нас. Например, в том же году был снят с рабо­ты первый секретарь ЦК ком­партии Киргизии И. Раззаков за указание ввести преподава­ние киргизского языка в школах, где обучаются киргизские дети. Не приходится удивляться тому, что дрогнул даже такой смелый человек, как Игнатьев. Пройдя огонь и воду, будучи снятым с высоких постов, он научился осторожности, умел вовремя от­ступить, маневрировать и даже отказаться от решения, принятого с благородными намерениями. Другие наши руководящие то­варищи сдались молча, проиг­норировав активизировавшееся общественное мнение».

* Родной язык (перевод с татарского языка).

** Фасеев К.Ф. Вспоминая прошедшее. Казань: Изд‑во КГУ, 1999.

Автор: Нияз Ахмадуллин /29.11.2017