Сергей Королёв: от Казани до космоса

1940-е. В казанской «шарашке» вместе с другими учёными трудится Сергей Королёв – основоположник практической космонавтики в нашей стране. Что он чувствует, о чём мечтает? Попробуем понять, прогулявшись спустя десятилетия по его, королёвским, местам.

«ЗДЕСЬ ЖИЛ КОРОЛЁВ»

Большую комнату заливает ос­лепительный, яркий свет. Очень много солнца! Из обстановки – кровать, стол кухонный с просты­нёй вместо скатерти, письменный стол, пара табуретов, тумбочка. Из утвари – три стеклянные банки, две бутылки, кружка да чайная ложка. Вот и всё богатство! Смеш­но? «Да мне и самому смешно. Но я не горюю… Это ведь не глав­ное в жизни, и вообще, всё это пустяки», – так писал Королёв родным о своей – наконец-то! – вольной жизни.

Да, свободу он получил в Ка­зани – был освобождён досроч­но со снятием судимости вместе с другими обитателями «шараш­ки» 27 июля 1944 года. Впрочем, то была свобода условная: вместо паспорта – справка об освобожде­нии и поражение в правах, без воз­можности участвовать в выборах, ходить на демонстрации, зато с обязательством еженедельно отмечаться на «Чёрном озере»… Но Королёв всё равно счастлив. «Я не ощущал раньше (до войны) всей прелести того, что нас окру­жает, а сейчас я знаю цену и лучу солнца, и глотку свежего воздуха, и корке сухого хлеба», – напишет он в том же письме.

Таким бессребреником он оста­нется на всю жизнь. Никогда не будет уповать на сложный быт. Не будет ничего коллекциониро­вать, не будет дорожить вещами. Но сохранит алюминиевую круж­ку, что привёз с Колымы. А что привёз он из Казани? Говорят, куда более ценное для себя самого и для этого мира – свои первые чертежи и расчёты по созданию межконтинентальной баллисти­ческой ракеты.

Улица Лядова, дом 5, квартира 100 – вот казанский адрес Коро­лёва. Высокий вход в шестой подъ­езд сегодня закрыт на магнитный замок. Но мы представим, как шаг за шагом идём по парадной: те же ступени лестниц, перила… Пя­тый этаж, на площадке четыре квартиры – нам налево. Заходим в ту, сотую «двушку» – вот они окна! Всё так же «ловят» свет. И вид из них на те же детские сады, на арку, что напротив, – всё подлинное, всё сохранилось, разве что высокую берёзу под ок­ном спилили…

В этой квартире Королёв зани­мал одну комнату. Кто жил во вто­рой? Данные разнятся. Своей семье он пишет, что живёт «ещё с одним товарищем своим»; позд­нее в своей книге его дочь Наталья будет упоминать инженера Шня­кина. Но среди старых жильцов дома о соседе конструктора сохра­нятся другие воспоминания, мол, был им сотрудник НКВД, правда, уже не столько конвоир, сколько охранник. В соседней квартире обитал Глушко. Да весь подъезд был отдан бывшим зекам «ша­рашки»! Впрочем, ничто сегодня не напоминает об этих звёздных именах – разве только побитая пластиковая табличка, установ­ленная когда‑то активистами с торца дома. «Здесь жил Королёв». Говорят, что квартира под номе­ром 100 сейчас пустует. Может быть, кто‑то предприимчиво вы­купил её, с прицелом на будущее?

Улица Лядова, дом 5, квартира 100 – здесь жил Королёв!

ЗВЁЗДЫ ПРЕВЫШЕ СВОБОДЫ

Наши дни. Проходная моторо­строительного завода. У самого входа – горельеф Королёва, отли­тый руками рабочих КМПО. Осно­воположник советской практиче­ской космонавтики работал здесь в годы войны. Он стремился сюда сам, да так, что осознанно продлил свой тюремный срок!

После каторги на колымских золотых приисках «враг народа» Королёв трудился в туполевской «шараге» – закрытом КБ НКВД в Омске. Вместе с другими заклю­чёнными конструкторами нала­дил выпуск бомбардировщика Ту‑2 и ожидал своего досрочного освобождения. Как вдруг узнал, что руководитель другой «шараш­ки» Валентин Глушко ходатай­ствует о его переводе в Казань. Там ведётся работа по созданию реактивного ракетного двига­теля! Не об этом ли грезил Ко­ролёв всё это время? Невзирая на маячившую перед ним сво­боду, он выдвигает встречное ходатайство – рвётся в «шараш­ку» к Глушко. К его прибытию в Казань секретное изделие РД‑1 почти готово. Задача Королёва – адаптировать его к самолёту и провести испытания. За один только месяц под его руковод­ством создаётся 900 чертежей! И все идут в работу…

Каждое утро четыре тысячи рабочих КМПО встречает горельеф Сергея Королёва. Как напоминание, что именно в этих стенах был создан первый советский реактивный ракетный двигатель и наша страна сделала свой первый шаг на пути к космическим далям.

Фото предоставлено Казанским авиационным заводом

Вот он – «монстр» с жилами из проводов! Легендарная установка РД‑1 в музее КМПО.

Фото предоставлено Казанским авиационным заводом

Очевидцы вспоминают, что спецтюрьма НКВД для учёных-конструкторов, или «шарашка», располага­лась в здании заводоуправ­ления Казанского авиацион­ного завода. На четвёртом этаже – конструкторское бюро. На третьем – тюрем­ное общежитие.

Перед моими глазами – в музее КМПО – та легендарная установ­ка; «монстр» с жилами из прово­дов. А за ней – фотографии тех, благодаря кому она появилась на свет. Заключённые особого конструкторского бюро тюрем­ного типа НКВД СССР. Что не имя, то звёздная величина – Глушко, Королёв, Жирицкий, Севрук, Лист, Чаромский, Стечкин… О них заве­дущая музеем Гузель Багаутдинова может рассказывать часами.

К слову, двигатель РД‑1 был испытан не только на Пе-2, но и на винтовых самолётах Лавоч­кина, Сухого, Яковлева. «Я думал, что беру кота в мешке, а в мешке оказался тигр», – отзывался о нём Лавочкин.

«ЖИВУТ ЭТИ ЗЕКИ…»

Казанский авиационный завод. Здание заводоуправления. Давайте мысленно поднимемся по мрамор­ной лестнице на четвёртый этаж и повернём налево. Свидетели утверждают, что в годы войны именно здесь располагалась «ша­рашка».

Новый заключённый Коро­лёв прибывает в неё 19 ноября 1942 года. «Широкоплечий че­ловек среднего роста, с большой круглой головой, посаженной на короткую шею, благодаря чему кажется сутулым. На лице – боль­шие тёмные, светящиеся умом глаза», – так вспоминал Королёва в своих записках инженер-ракет­чик Эдельман. К тому моменту Ко­ролёв уже оправился от кошмаров каторги, отъелся в туполевской «шараге», а главное – вернулся к своему делу и потому вызывал впечатление человека «любезно­го, общительного и галантного с женщинами». Коллеги вспоми­нали, что его отличала «весёлая» энергия, умение организовать людей на решение задачи, отзывчивость и внимательность к ним. «Властные черты характера, проя­вившиеся впоследствии, в Казани не наблюдались».

Жили заключённые этажом ниже. В комнате с Королёвым соседствовали 23 человека. Пе­ремещались не самостоятельно, повсюду за ними неизменно сле­довали вооружённые сотрудники НКВД – «свечки». На всех «свечек» не хватало, так что иногда при­ходилось ждать, пока охранник освободится и сопроводит туда, куда нужно.

Но, несмотря на внутрен­ний распорядок спецтюрьмы, ОКБ Глушко обладало массой возможностей. Алексею Исаеву, конструктору двигателей, удалось посетить «шарашку» в 1942 году. «Живут эти зеки лучше нас, – де­лился он с другим учёным-кон­структором Борисом Чертоком. – Имеют стенды, лаборатории, производство, о которых мы и мечтать не смеем. Охраняют их так, что откровенного раз­говора о жизни не получилось. Но зато и кормят намного лучше, чем нас, свободных. Самое глав­ное – двигатели у них работают куда надёжнее».

Даже страдая от неволи, обита­тели казанской «шарашки» стара­лись воссоздать, пусть призрач­ный, но всё же свой, привычный мир. В командирской столовой, в которую в 1943 году перевели Королёва и Севрука, кормили скудно, зато выдавали отличную пайку хлеба – целых 800 грам­мов в сутки! Их Севрук обменивал на кофейные зерна, а по вече­рам собирал в своём «ресторане» близких товарищей. Так и гово­рили: «Пойдём в «Рио»?» Кофе могли пить до отбоя. В перерывах устраивали шуточные спортивные поединки – кто кого затолкает под кровать, а после – читали. И книги, и кофе доставали через вольнонаёмных, которые помога­ли им против всех правил. Люди понимали, что за стенами «ша­рашки» заключены вовсе не враги народа, а самоотверженные учё­ные. Как говорил Исаев, за два дня общения с обитателями казанской «шарашки» он узнал о жидкостных реактивных дви­гателях куда больше, чем за весь предыдущий период общения с Ракетным научно-исследова­тельским институтом.

Фото предоставлено Казанским авиационным заводом

Кажется, что вот‑вот ворота цеха откроются и на улицу выкатится легендарный пикирующий бомбардировщик Пе-2! Именно здесь, на Казанском авиационном заводе, в годы войны проходили испытания новой ускорительной установки РД-1. В них принимал участие Королёв.

«ПЕШКА» ВЫХОДИТ В ФЕРЗИ

Стоя перед сборочным цехом Казанского авиационного завода, несложно представить, как откры­ваются эти большие раздвижные ворота и на улицу выкатывают… самолёт. Вот он, пикирующий бом­бардировщик Пе-2! А следом за само­лётом из цеха выбегают рабочие – все хотят видеть, как их родная «Пешка» выходит в ферзи.

В хвосте серийной машины смонтирована новая ускорительная установка с реактивным двигате­лем РД-1. Благодаря ей самолёт получает огромное преимущество – летает быстрее и выше, стоит лишь специальную кнопку нажать! В ка­бине пилота молодой лётчик-ис­пытатель Александр Васильченко – в будущем Герой Советского Союза. Рядом с ним инженер-эксперимен­татор, некий заключённый Сергеев. Только после 1966‑го заводчане узнают, кто именно был засекре­чен под этой фамилией – увидят «Сергеева» по телевизору! Конечно, в записи – Королёва тогда уже не будет в живых…

Серия экспериментальных полё­тов началась 1 октября 1943 года. Однажды на высоте 7 тысяч метров у самолёта взорвался двигатель. Загорелось хвостовое оперение, и пламя быстро подобралось к ка­бине. «Прыгай!» – снижая высоту, кричал пилот инженеру, но тот от­казался – ему важно было устано­вить причину аварии. Васильченко удалось посадить пылающую ма­шину. Он сильно обгорел. У Коро­лёва пострадали шея, руки, лицо и глаза – конструктор ослеп. Тем­нота окружала его несколько дней, но, к счастью, зрение вернулось. Говорят, после этого Лаврентий Бе­рия, который лично контролировал работы по созданию реактивного двигателя и ракетного ускорителя, запретил Королёву летать.

КРЫЛЬЯ КОНСТРУКТОРУ!

После каторги и жизни в спецтюрьме получивший свободу Королёв наслаждает­ся одиночеством в квартире на Лядова. «Прихожу, что-ни­будь немудрёное приготовлю себе на ужин, а затем ложусь на койку и незаметно от дум и мыслей перехожу ко сну. Хорошо!» – пишет он матери. Но его работа в специальном конструкторском бюро про­должается – Королёв трудится по 15–18 часов в день.

Добираться до места он мог на трамвае №9 – тот останав­ливался рядом с домом. Но, как вспоминал Королёв, «сооб­щение было неважное, так как трамвай ежечасно портился». Если ему нужно было в город, то двухчасовое путешествие из Соцгорода до Казани было обеспечено. Но в городе он бывал редко, а до работы рукой подать; можно и пешком, без трамвая – всего‑то 15 минут ходьбы!

Каким путём он шёл? Давай­те представим! Из подъезда по дорожке – в арку, что в доме напротив. Затем в парк «Кры­лья Советов». Часть пути – по центральной аллее, потом чуть влево. Красивый во все времена года, тенистый, наполненный птичьими трелями парк вдох­новлял. Сегодня Королёва здесь «помнят» разве что только де­ревья. О чём думал конструктор, когда гулял в одиночестве по алле­ям? Что обсуждал с товарищами, когда они вместе возвращались домой?

Когда-то, в 1929 году, он про­чёл книгу Циолковского «Иссле­дование мировых пространств реактивными приборами» и по­нял, что можно летать не толь­ко на планерах и самолётах. Можно выйти даже за пределы атмосферы! Эта идея – вывести человечество на новую высоту – не покидала Королёва долгие годы. Но здесь, в Казани, она наконец перестала казаться ему далёкой.

От дома до работы Королёву было всего-то 15 минут спокойной ходьбы!

Сегодня Королёва здесь «помнят» разве что только деревья. О чём думал конструктор, когда гулял по аллеям парка «Крылья Советов»?

Редакция благодарит за помощь в подго­товке материала музей АО «КМПО» и Наталью Урейскую, исследователя истории Соцгорода.

Автором были использованы материалы из документального фильма Николая Морозова «Предчувствие космической эры», воспоминаний Анатолия Эдельмана «Записки инженера-ракетчика», книги Натальи Королёвой «Отец», сборника писем Королёва к жене Нине «Королёв. Горизонт событий. Нежные письма сурового человека», воспоминаний Бориса Чертока «Ракеты и люди».

Автор: Ольга Туманская 

Фотограф: Александр Ефремов

Журнал "Татарстан", май 2019