Посол военного времени

22 ноября 1979 года. Новый посол СССР в Афганистане Фикрят Табеев вручает президенту ДРА Хафизулле Амину верительные грамоты. «Друг» Советского Союза почти счастлив: Москва пошла ему навстречу, отозвав табеевского предшественника. Амину остается жить чуть больше месяца. Фикрят Табеев пробудет послом в ДРА семь лет, став очевидцем и непосредственным участником многих трагических событий на афганской земле...

Каково это – работать послом в стране, где идет война? Часто не легче, чем солдату в бою. Там все просто: впереди враг, рядом – свои. А здесь? После того, как наши возьмут штурмом дворец Амина, в газете «Правда» появится версия для народа: «В результате поднявшейся волны народного гнева Амин вместе со своими приспешниками предстал перед справедливым народным судом и  был казнён…». В большой политике даже за простыми решениями – часто многоходовые комбинации.

Назначение Фикрята Табеева послом в Афганистан, судя по всему, тоже часть одной из таких комбинаций. Дипломатическая рокировка, действительно, обставлена так, будто в Советском Союзе уважили личную просьбу президента ДРА Хафизуллы Амина. В течение нескольких месяцев тот умудрился отправить в Москву целых семь жалоб на советского посла Александра Пузанова. Амин утверждает, что советский посол поддерживает оппозицию и всячески вредит делу революции.

На деле потакать Хафизуллле, над  которым уже  сгустились тучи, на Старой площади никто не собирается. Признав деятельность предыдущего посла неэффективной и отозвав его на родину, Москва явно рассчитывает усыпить бдительность афганского президента…

В КАБУЛ ПЕРЕД БУРЕЙ

Среди профессиональных дипломатов, желающих отправиться в страну, где пахнет войной, а разборки ведущих партий и группировок не ограничиваются словесными баталиями (напомним, в сентябре 79‑го Амин, чтобы прийти к власти, физически устранил Нур Мохаммада Тараки), найти не так просто. Про Фикрята Табеева, в ту пору первого секретаря Татарского обкома, вспоминают после того, как от рисковой должности в Кабуле отказываются сразу несколько кандидатов.

Предложение направить в ДРА послом успешного руководителя успешной автономной республики исходит от Михаила Суслова, главного идеолога КПСС. Правда, Афганистан не та страна, где опыт партийно-хозяйственного управления может запросто заменить дипломатический. Последнего у Табеева нет совсем. Но в ЦК КПСС, возможно, уже предполагают: в ближайшее время на первые роли в Афганистане выйдет совсем не язык дипломатии. С другой стороны, у кандидата из провинции есть несомненные достоинства. Табеев татарин, мусульманин – значит, ему проще будет поладить с местным руководством, с населением.

Для Фикрята Табеева партийная дисциплина – не пустой звук. Карьерные амбиции тоже на должном уровне. Вывод: от такого предложения не отказываются. В Кремле, похоже, на это и рассчитывают.

Фикрят Ахмеджанович позже вспоминал: «Мы с Сусловым пошли к Леониду Ильичу Брежневу. – Вот, товарищ Табеев дал согласие, – доложил Михаил Андреевич. – Ну и отлично! – расплылся в улыбке Леонид Ильич. – В Фикряте я никогда не сомневался».

Сколько у Табеева времени, чтобы освоиться в новой должности? Как показывают дальнейшие события, времени нет совсем. Через неделю после того, как новый посол распаковал чемоданы в своей кабульской резиденции, Политбюро ЦК КПСС принимает документ, в котором действующему правителю Афганистана дают убийственную, в  прямом смысле, характеристику. В документе сказано: Амин является «...властолюбивым, отличающимся жестокостью и вероломством деятелем, и в условиях организационной слабости НДПА и идейной незакалённости её членов, не исключена опасность того, что ради сохранения личной власти, он может пойти на изменение политической ориентации режима. Поведение Амина в сфере отношений с СССР всё более отчетливо обнажает его неискренность и двуличие». До штурма дворца Амина остается меньше месяца.

Встречи с афганцами. В центре: Фикрят Табеев и председатель Совета министов Афганистана Кештбанд.

ДИПЛОМАТИЯ НА ПОРОХОВОЙ БОЧКЕ

Новый советский посол Хафизулле Амину явно нравится. Едва успел обжиться в  Кабуле, как  уже принес афганскому президенту долгожданную новость: в СССР удовлетворили его просьбу о вводе в ДРА контингента советских войск. До этого Амин, справедливо полагавший, что оппозиция может поступить с его персоной так же, как он‑с Тараки, безуспешно бомбардировал Москву посланиями, в которых доказывал необходимость такого шага. При прежнем после, по мнению Хафизуллы, все ограничивалось красивыми словами, при новом – явные перемены к лучшему. Но как скоро произойдет обещанный ввод войск? Фикрят Табеев и здесь вполне конкретен. Он сообщает афганскому президенту: ввод может начаться уже 25 декабря. Амин даже не пытается скрыть радости: его мечты сбываются.

Посол СССР Фикрят Табеев среди афганцев.

А у Москвы, в свою очередь, сбываются свои планы. Приезд в Кабул нового дипломата явно притупляет бдительность афганского президента. Фикрят Табеев и Хафизулла Амин сразу выстраивают друг с другом нормальные отношения. Больше того, спустя какое‑то время афганский президент проникается к Табееву безграничными доверием. Помогает случай. Однажды после обеда Амину вдруг становится плохо. Напуганный до смерти, подозревая, что его отравили, он успевает позвонить советскому послу. Табеев спешно отправляет в покои президента своего врача. Врач, действительно, диагностирует серьезное отравление и буквально вытаскивает Хафизуллу с того света…

Много позже выяснится: отравление афганского президента было запланировано спецслужбами, но готовилось все в обстановке строжайшей секретности, и  в  детали операции советского посла посвящать не стали. Если бы знал – возможно, и не нужно было нашим, рискуя жизнями, штурмовать президентский дворец…

Но пока политики, дипломаты, советники все еще претворяют в жизнь указания, изложенные в упомянутом уже документе Политбюро: «С учётом изложенного, и исходя из необходимости сделать всё возможное, чтобы не допустить победы контрреволюции в Афганистане либо политической переориентации Амина на Запад, представляется целесообразным придерживаться следующей линии: продолжать активно работать с Амином, не давая ему поводов считать, что мы не доверяем ему и не желаем иметь с ним дело. При беседах с лицами, дружественно настроенными к СССР и обеспокоенными судьбой Апрельской революции, не создавать впечатления, что нами одобряется все происходящее сейчас в Афганистане, не отталкивать таких лиц…».

ПОЧЕМУ В ГОРОДЕ СТРЕЛЯЮТ?

Рассказывают, что о штурме дворца Амина Фикрят Табеев узнал, когда бой был в уже в разгаре: и на этот раз  уровень секретности операции по  устранению афганского лидера был беспрецедентным. Руководившей ей Вадим Кирпиченко (возглавлял в КГБ СССР суперсекретное управление «С», ведавшее нелегальной разведкой) вспоминал: «Посол Фикрят Ахмеджанович Табеев всполошился, когда раздались первые выстрелы и  на территорию посольства стали привозить раненых. Позвонил мне и гневным голосом потребовал объяснений того, что происходит в городе. Я сказал, что идут бои, власть переходит к «парчамистам», и сейчас у меня нет возможности беседовать. Подробно обстановку доложим утром…».

Президент Афганистана Наджибулла в гостях у посла СССР Фикрята Табеева.

Можно представить, как непросто послу исполнять свои обязанности в обстановке, когда многое скрыто за завесой секретности, когда о деталях одних операций знает только КГБ, других – военные советники. И каково это – соблюдать правила дипломатии в стране, где идет война, но одновременно работают тысячи твоих соотечественников: учителя, строители, врачи…

Супруга посла Дина Мухамедовна Табеева среди духовных деятелей Афганистана.

У Фикрята Табеева, конечно, есть выбор. Самый простой – крепко осесть в своей резиденции, с надежной охраной, до минимума сократить поездки по стране – целее будешь. Он выбирает другое. Часто ездит по провинциям. Встречается с представителями правящей партии и оппозиции, с духовенством, даже с полевыми командирами противоборствующих сторон. И, как утверждал потом в своих воспоминаниях, до каждого афганца пытается донести простую мысль: Советский Союз не желает зла афганскому народу, помогал и будет помогать строить новую жизнь. Для чего войска? Они для сдерживания реакционных сил, не больше…

Доводы, которые приводит советский посол, иногда действительно убеждают. Дорога через перевал Саланг, автотрасса из Герата в Кандагар, мелиоративные работы, давшие Афганистану 250 тысяч поливных земель, гидроэлектростанции, больницы – все это построено здесь при участии советских специалистов, и простые афганцы это знают и видят. Знают и то, что ни одна другая страна не построила в Афганистане ничего…

На приёме у посла СССР Фикрята Табеева.

Дина Табеева, Фикрят Ахмеджанович и руководитель Афганистана Бабрак Кармаль.

ПИСЬМО ДЛЯ ГОРБАЧЕВА

Уважение, которое советский посол снискал у духовных лидеров и простых афганцев, тем не менее, не может гарантировать ему безопасность. Силам, которые ориентированы на Запад, действия Табеева наносят, пожалуй, не меньший урон, чем армейские операции против моджахедов. Естественно, в этой ситуации желающих избавиться от неудобного посла больше чем достаточно.

– Выезжая за ворота посольства, я никогда не знал, вернусь живым или нет, – признается Фикрят Ахмеджанович много лет спустя. – В Кабуле могли убить на каждом шагу. Мы с женой даже написали Михаилу Горбачеву письмо, в котором просили в случае нашей смерти взять шефство над нашими детьми. Письмо лежало в сейфе посольства, к счастью, оно не пригодилось.

Странно, но при этом Табеев никогда не рассказывал о каких‑либо чрезвычайных ситуациях, имевших место в ходе переговоров и поездок по воюющему Афганистану. Напротив, всячески подчеркивал: звание «советский посол» было своего рода охраной грамотой – его не трогали. Судя по всему, здесь сказывались уже его навыки профессионального дипломата, которые были приобретены им в «проблемной» стране экстерном. Табеев дипломатично сглаживал острые углы, предпочитая умалчивать о плохом.

Между тем  Александр Лисичкин, который с  1980  по август 1981 года был в охране посла (служил в подразделении специального назначения, состоявшего из офицеров и прапорщиков Закавказского пограничного округа), вспоминает, что все было не так радужно:

– Нам  необходимо было прикрывать его, обеспечивать безопасность и сохранить его жизнь. Перед выездом проверяли маршрут – можно было нарваться на мину, попасть под пулю снайпера или в засаду моджахедов. Машину посла не раз обстреливали. Если предстояло посетить провинцию, ему выделяли вторую машину – с дополнительной вооруженной охраной. Однажды мы попали в возбужденную толпу афганцев – у них был какой‑то сход. Они окружили «Мерседес» посла, в машине находился и я, стали раскачивать автомобиль, чтобы опрокинуть. Кричали: «Аллах акбар!» Пришлось сделать предупредительные выстрелы в воздух. Услышав автоматную очередь, люди разбежались…

Все наши соотечественники, находившиеся в то время в Афганистане, – неважно, дипломаты или  рабочие, военные или гражданские – рисковали жизнью. Не случайно, всем советникам в Афганистане, даже учителям или врачам, выдавали оружие, вдобавок обеспечивали охраной. Известно также, что  насчет советского посла у ряда террористических групп в Афганистане были четко обозначенные планы: Табеева предполагалось взять в плен, а потом потребовать от советского правительства выкуп – взамен за сохранение жизни. Говорят, осуществить эти планы помешали главари моджахедов, уважавшие дипломата и его позицию.

За время работы в Демократической республике Афганистане Фикрят Табеев похудел на 30 килограммов.

Встреча на высшем уровне.

ПОД ГРИФОМ «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»

Табеев едва ли  не каждый день рисковал жизнью. И при этом делал все возможное, чтобы сохранить жизни соотечественников. Виталий Гафаров, работавший в Афганистане строителем, вспоминал: все время присутствовало чувство опасности. Достало настолько, что отправился в посольство за советом.

– Табеев, узнав, что  я из  Казани, сказал: «Сынок, ты что, дома работы не нашёл? Уезжай ты отсюда поскорее, пока не убили. Это не наша земля!» Если бы не последовал его совету, не знаю, как бы жизнь сложилась и была бы она вообще...

А Иосифу Кобзону табеевская забота о безопасности соотечественников однажды едва не сорвала концертную программу. Посол СССР запретил рискнувшему прилететь в Афганистан певцу выступать перед бойцами.

«Как же так, товарищи? – возмутился тогда Иосиф Давидович. – Я приехал с артистической бригадой, мы готовы выступить перед нашими воинами-интернационалистами, поддержать боевой дух. Дайте поработать…». Фикрят Ахмеджанович возразил: «Без разрешения Политбюро ЦК нельзя. Опасно! А вдруг вас убьют, Иосиф? Что мы скажем советскому народу?».

Авторитет Кобзона тогда все‑таки сыграл свою роль. Табеев в итоге сдался, но при этом распорядился, чтобы военные обеспечили беспрецедентные меры безопасности.

Жесткие правила дипломатической службы таковы, что многие самые важные эпизоды, как правило, остаются за кадром. Дипломатические приемы, пресс-конференции, подписанные документы – это все для широкой публики. Черновая работа, полная опасностей и непредвиденных препон – только для служебного пользования. Многие страницы деятельности посла СССР в ДРА, – тоже до сих пор под грифом «Совершенно секретно».

Впрочем, остались воспоминания тех, кто работал с ним бок о бок. Самую емкую и лаконичную оценку табеевской дипломатической работе в ДРА, дал, пожалуй, недавно ушедший от нас Махмуд Гареев, президент Академии военных наук России: «О работе Фикрята Ахмеджановича Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Афганистане могу сказать так: в ту пору обстановка в ДРА была трудной, возникали очень сложные ситуации, но Табеев всегда находил из них выход».

Существуют и другие объективные критерии: Фикрят Табеев – единственный посол СССР, который получил за свою работу в одной стране два ордена. Это ордена Ленина. Так страна оценила семь лет его дипломатической службы в Афганистане.

Сам же он до конца дней называл Афганистан своей болью. Зная об истинных потерях страны в этой войне.

Источник: журнал "Татарстан", февраль 2020 года. Автор Аскар Сабиров.