Мечты из стекла и бетона

Долой сталинский ампир! 1960‑е – время покорения космических высот, захватывающих научных открытий, культурной революции и новой, лёгкой архитектуры. В Казани в то время были построены многие знаковые объекты. Некоторые из них потом назовут шедеврами эпохи советского модернизма.

АВАНТЮРА «КОСМИЧЕСКОГО» МАСШТАБА

По Ярмарочной площади Каза­ни пыхтит автобус. Каждый день восьмиклассница Валя Слесарева едет на нем в школу, с интересом наблюдая, как растёт у подножия Казанского кремля нечто нео­бычное. Совсем недавно из земли торчали железные прутья, и вот на их месте появилась огромная чаша! А потом чашу накрыли вну­шительным куполом. «Это будет что‑то удивительное, даже косми­ческое!» – с восторгом рассказы­вает она родителям…

«Чем-то удивительным» был проект нового цирка. При­чём удивительным в нём было абсолютно все, начиная с архи­тектурного замысла объекта и за­канчивая шлейфом авантюризма, окутавшим историю его строи­тельства.

Разрешение на строительство нового цирка городские власти получили в 1963 году. Такой уже стоял в Ярославле, казанцам предстояло всего лишь повторить проект. Привязку готовых черте­жей к местности и к инженерным сетям поручили институту «Та­таргражданпроект». В то время его возглавлял Узбек Алпаров. Но перспектива повторить ничем не примечательный проект нико­го из архитекторов не прельщала. Было решено изобрести что‑то своё.

ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ

Среди множества рисунков и эскизов выделялся один, ар­хитектора Мунира Хайрулли­на. На рисунке – перевёрнутый усечённый конус, перекрытый куполом. Смотрелось эффектно и чем‑то напоминало летающую тарелку. Тема космоса в 60-е? В самое яблочко! Приступили к техническим расчётам.

«Наиболее сложным для рас­чётов был сам конус, имеющий к тому же многочисленные проёмы: входы для зрителей, широкий форганг (парадный выход для артистов), раковина для оркестра, которые ослабля­ли прочность стенок конуса, – вспоминал в своё время Узбек Алпаров. – Нас смущал также и сравнительно пологий уклон конуса, равный всего 30 граду­сам».

Подобного проекта в мире ещё не было! Разве что здание правительства Бразилии автор­ства знаменитого архитектора Нимейера в виде усечённого ко­нуса, посаженного на узкий конец, отдалённо напоминало казанскую идею. Но не поедешь же за опы­том в Бразилию! Сложнейшие аналитические расчёты были выполнены и продублированы испытаниями на модели, а также на электронно-вычислительных машинах в Киеве. А чего только стоит письменное заключение профессора Никитина – автора Останкинской телевизионной башни! Он был восхищён сме­лостью казанских архитекторов.

Но в Союзгосцирке, финанси­ровавшем строительство, проект принять не захотели. Как тогда на Ярмарочной площади по­явилась «летающая тарелка»? На сайте Музея истории КГАСУ

сохранились воспоминания Узбе­ка Алпарова о… подмене черте­жей. То есть, утвердив адаптиро­ванный для Казани ярославский проект, Алпаров решил выдавать поэтапно строителям чертежи… казанской идеи. Сработало! Об­ман обнаружился, когда здание стало принимать очертания та­релки. Конечно, разразился скан­дал. Но архитекторов поддержал первый секретарь горкома КПСС Рашид Мусин. Не только про­ектировщикам хотелось, чтобы в городе был свой уникальный объект…

ИСПЫТАНИЕ… СОЛДАТАМИ

Фотография, датированная ноя­брем 1967 года. На ней внутреннее помещение цирка, под завязку заполненное зрителями. Нет, не простыми. Решение использо­вать «живой груз» принято горко­мом КПСС. Так что вместо мешков с песком зал заполняют две ты­сячи солдат и старшеклассников Суворовского училища. По указ­ке испытателей военные кричат, хлопают в ладоши, топают нога­ми – говорят, что в благодарность за этот риск сотрудники цирка время от времени будут бесплатно приглашать их на представления.

В то время как солдаты запол­няли зал, эксперты делали точ­нейшие замеры – не деформи­ровалось ли уникальное здание, выдержало ли испытание на­грузкой? Выдержало! А сколько споров и страхов предшествовало этому! Если архитекторы-проек­тировщики были уверены в своей правоте, то строители без конца сомневались. Если бы не случай – не увидеть миру этой «тарелки».

– Когда воздвигали конструк­цию, строители страховали её ме­таллическими стойками по всему периметру, – рассказывает Гер­ман Бакулин, главный архитек­тор проектов ГУП «Татинвест­гражданпроект». – Залили бетон, и тут руководитель подрядной организации, известный строи­тель, говорит: «Убирать подпорки не будем – так надежнее. Можно закрыть их стеклом, получится хороший цилиндр, сверху купол – красиво!»

То, что предлагали строители, было больше похоже на газголь­дер для хранения нефти. Разве такое могло стать украшением го­рода, тем более рядом с изящным кремлём? Конечно, это был шок.

В НАГРАДУ ЗА ДЕРЗОСТЬ

Но так вышло, что судьбу удивительного здания решили не люди. Через несколько дней после памятного спора случи­лось неожиданное. Бетон в про­цессе отвердевания изменил свою конфигурацию и немного деформировался под нагрузкой. В результате длина пояса здания сократилась на 30 сантиметров и верхнее опорное кольцо ото­рвалось от подпорок – они стали не нужны. Радости проектиров­щиков не было предела – их рас­чёты оправдались. Город получил уникальное здание, а мир – архи­тектурную жемчужину, подобных которой не было.

Казанский цирк назовут ше­девром эпохи советского мо­дернизма. Им будут не просто восхищаться – его будут копиро­вать. За свою творческую дерзость авторов проекта удостоят премии Совета Министров СССР.

…Валя Слесарева, наблюдав­шая за строительством цирка, до сих пор помнит его откры­тие. Тогда на арене выступала дрессировщица Наталья Дурова – молодая, в шикарном платье! А что вытворяли её питомцы! Морские львы крутили обручи и по команде хлопали ластами. На представлении был весь Ва­лин класс.

«Летающая тарелка» «приземлилась» в Казани благодаря отчаянной дерзости Узбека Алпарова, директора института «Татаргражданпро­ект», и возглавляемой им группе архитек­торов-смельчаков – Валентине Пановой, Геннадию Пичуеву, Осие Бериму, Ефиму Брудному.

В ЦЕНТРЕ СПОРТИВНОЙ ЖИЗНИ

Август 1960 года. Трибуны заби­ты под завязку. Более двадцати ты­сяч человек пришли поддержать казанскую «Искру» на домашней арене. На табло 4:1 – уверенная победа хозяев над командой «Ме­таллург» из Каменска-Уральского. Это был первый матч на только что открытом в Казани Централь­ном стадионе имени Ленина…

– На игру «Искры» с «Метал­лургом» мы пришли всем дво­ром! – вспоминает тот день Сергей Архипов, которому в 1960‑м было девять лет. – Сидели на восточной трибуне. Людей на каждый матч приходило много – всех знакомых на стадионе можно было встре­тить! Вход на стадион украша­ли большие ворота с пилонами. Продавали мороженое – эскимо, пломбир… Для взрослых – пиво.

Руководил строительством стадиона архитектор Владимир Портянкин. Открытие совпало с 90-летием со дня рождения Ле­нина, и стадиону решили присво­ить имя вождя мирового проле­тариата. А вот сами архитекторы и строители еще долго между со­бой называли стадион «казанские «Лужники».

– Стадион был выполнен в легких модернистских формах 1960‑х – то было время новой архитектуры, поиска простых современных решений без из­лишеств, – рассказывает Герман Бакулин. – Помню, какое боль­шое впечатление производили на нас, студентов-архитекторов, эти летящие, будто птицы, навесы над трибунами в центральный ча­сти, вход со значительными пило­нами, высокая решётчатая ограда, не закрывавшая общего вида, – все было очень выразительно.

АЗАРТ МИРОВЫХ ПОБЕД

Стадион быстро стал центром жизни для обитателей близлежа­щих домов, да и не только для них. Он никогда не пустовал, вспоми­нает Сергей Архипов. Если главное поле открывалось только во время матчей, то тренировочное было доступно всегда. Гоняли в футбол на нём не только мальчишки, но и взрослые. Места хватало для всех. Достаточно было только обозна­чить ворота кирпичами – и всё, играй до изнеможения. А зимой запасное поле заливалось льдом, на смену футболу приходил хок­кей. На главном же поле, около северной трибуны, устанавлива­ли хоккейную коробку, и народ стекался уже на игры СК имени Урицкого (нынешнего «Ак Барса»).

В преддверии 1000‑летия Каза­ни заговорили о реконструкции Центрального стадиона. К этому времени он уже морально уста­рел и порядком обветшал. К тому же «Рубин» вышел в Премьер-ли­гу, домашняя арена должна была соответствовать новым жестким требованиям. В международном конкурсе на лучший проект ре­конструкции победил «Татинвест­гражданпроект». В итоге стадион получил другую жизнь и другой архитектурный вид. Реконструк­ция проводилась поэтапно, так что Центральный мог принимать мат­чи и работать бесперебойно.

Что получилось в итоге: бла­годаря пристрою у амфитеатра появилось подтрибунное про­странство, в котором удалось рас­положить множество полезных функциональных помещений – административные кабинеты, спортивные залы, буфеты, кас­сы, галерею с видом на кремль… Повысив общую функциональ­ность пространства, архитекторы решили его основную пробле­му – стеснённость. На западной трибуне, согласно стандартам, расположили места для ВИП-пер­сон. Усилили освещение. Но глав­ное, на стадионе появилось новое покрытие! Со старым было мно­жество проблем – газон быстро вытаптывался, на нём появлялись проплешины. Новый, специаль­ный покров лишён этого недо­статка.

После реконструкции стадиона началось строительство легкоат­летического манежа, который был открыт в августе 2007 года. А спустя еще три года в Казань на­грянули инспекторы УЕФА, кото­рые дали положительную оценку объекту и четвёртую, наивысшую, категорию. Так началась новая история Центрального стадио­на, в которой, смеем надеяться, еще будут азарт и победы в круп­нейших соревнованиях, прохо­дящих под эгидой УЕФА и ФИФА.

ДОМ ДЛЯ МУЗЫКИ

Три полностью прозрачных этажа из стекла – словно гимн доверия этому миру на языке ар­хитектуры. А как уютно и тепло выглядит с улицы всё, что про­исходит в здании Актового зала Казанской консерватории! В на­роде его называют просто – сте­кляшка…

То, что в Казани в 1967 году появилось это необычное (пер­вое на тот момент!) стеклянное здание, – заслуга Назиба Жига­нова, ректора консерватории, и Мунира Агишева, архитектора и автора проекта. Первый путём неимоверных усилий добился в Москве разрешения на стро­ительство, второй воплотил в жизнь идею нового стиля.

– Раньше здания восприни­мались как защита – толстые стены, надёжная кровля… Та­ким был способ организации фасадов в классическом испол­нении. Этот имперский стиль поддерживал и Иосиф Виссари­онович, – рассказывает Герман Бакулин. – Но Агишев захотел сделать Актовый зал консерва­тории в совсем ином стиле – лёг­ком, прозрачном. В 1960‑е такой демократичный архитектурный подход уже входил в моду. Идея его была в следующем: люди не должны бояться окружающего мира, а находясь в здании, ощу­щать себя сопричастными дви­жению города, изменениям по­годы. Этот новый стиль нёс в себе совершенно иной набор качеств и эмоциональный потенциал.

Стекло вместо кирпичных или бетонных стен? Замеча­тельно! Но если сегодня эту «воз­душную» идею можно воплотить с помощью стеклопакетов и со­временных систем уплотнения, то в 1960‑е строителям пришлось непросто. Решали задачу доступ­ными способами – конструкции

витражей делали из стального проката, «варили» стойки, под­гоняли резиновые уплотнители… По периметру здание «окутали» воздушной подушкой шириной примерно в 60 сантиметров, созданной за счёт двойного остекления. Получилось светло и, как вспоминают очевидцы, тепло. К слову, также они вспо­минают, что в работе над «му­зыкальным храмом из стекла» строителям помогали и его бу­дущие обитатели – студенты консерватории.

Новый зал жители города вос­приняли в основном восторжен­но. Еще бы, такого они не видели! К тому же ультрасовременное для того времени здание, рас­положившееся в центре города, совсем не нарушало имеющийся исторический ансамбль, дели­катно отступив на несколько метров от линии застройки. И в этом тоже было новое сло­во! Оформление зала было столь же деликатным и необычным. Эскизы его были разработаны соратником и женой Мунира Агишева – Ингой Агишевой. В их основу легли оригинальные растительные мотивы, которые придавали современным инте­рьерам здания национальный колорит.

С исполнением этой идеи в то время возникли сложности, вспо­минает рассказы архитекторов Герман Бакулин. Кожаные бан­кетки и другие предметы мебели заказали казанскому кожком­бинату. Перед предприятием задача такого масштаба встала впервые. Строчить листочки, сердечки, «огурчики» в круп­ных масштабах оказалось де­лом непростым – техническая база подводила. Но комбинат справился, а полученный опыт ещё пригодился ему позже, когда оформляли новое здание Кама­ловского театра.

«ЗВУК ЛЕТЕЛ ДО САМОЙ ГАЛЁРКИ!»

Первый концерт в новом Ак­товом зале Казанской консер­ватории состоялся 8 декабря 1967 года. На сцене выступал симфонический оркестр филар­монии под управлением Натана Рахлина. Кстати, два коллекти­ва – консерватории и филармо­нии – ещё долго и мирно сосу­ществовали в стекляшке, которая для их музыкальных целей под­ходила прекрасно.

– С точки зрения акустики зал был очень хорош, – расска­зывает Нина Варшавская, заслу­женная артистка РТ, профессор Казанской консерватории. – Звук летел до самой галёрки! Стены были отделаны деревом, балкона не было, как и мягких кресел, поглощающих звук. Никаких зву­ковых ям! Приятно было петь в таком зале, не заботясь о гром­кости, – пиано было слышно хо­рошо. Возможно, не хватало уюта и красивой отделки, но в то вре­мя нас это не заботило. Зал был наш, консерваторский, он был открыт для студентов и педаго­гов. Мы могли там репетировать, устраивать концерты, петь эк­замены и зачёты. Со временем потребовалась его перестройка, и мы его как собственность кон­серватории потеряли. Это было для нас непривычно и очень досадно. О старом нашем зале самые светлые и приятные вос­поминания.

ИСПЫТАНИЕ ВРЕМЕНЕМ

Стекляшка не выдержала ис­пытания временем. И не только технически. «Хватит стекля­шек!» – строчил свои предписа­ния архитекторам Госстрой. Их, действительно, стало слишком много, и первый зал консер­ватории перестал смотреться современно. Наступило время перемен, а точнее, реконструк­ции. И не только для стекляшки – на дворе 90-е!

Новый ректор консерватории Рубин Абдуллин долго и страстно отстаивал идею строительства нового зала. Руководство респу­блики его услышало. И не только руководство. Со строительством нового ГБКЗ также была связана одна забавная история. Летом 1993 года в зале состоялось про­слушивание вариантов нового гимна республики, представ­ленных на творческий конкурс. Слушателями были народные депутаты Верховного Совета РТ. Но каков был диссонанс торже­ственного звучания гимна и до­вольно потрёпанного временем зала. Депутаты это заметили… Возможно, с того дня сторонни­ков у Абдуллина прибавилось.

Сегодня внешне новый тор­жественный зал ничем не напо­минает нам той лёгкой воздуш­ной стекляшки. Тем не менее она жива. В безмолвных несущих конструкциях современного –по­лучившего уже статус государ­ственного – БКЗ и живых воспо­минаниях людей, благодарных ей за начало новой музыкаль­ной эры в истории красавицы Казани.

Фото: caparol.ru

Журнал "Татарстан", 2019.